Извозчики столичного Петербурга
На около 16 000 петербургских легковых извозчиков конца 19 и начала 20 века примерно 13 500 работали от хозяев-извозопромышленников, а число извозчиков-одиночек не превышало двух-трех тысяч. 90-95% происходило из крестьян, которых гнала в город нужда, а остальные занимавшиеся извозом городские жители-бедняки, не получившие профессии.
Хотя полицейские приказы требовали, чтобы к езде по городу допускались только обученные грамоте извозчики, но на деле большинство из них были абсолютно неграмотны. Не могли прочесть ни названия улицы, ни номера дома, ни вывески, лишь некоторые кое-как владели грамотой.
Трудовой день длился до 16 часов в сутки, в 7-8 часов утра из ворот извозчичьих домов один за другим выезжали чисто вымытые экипажи. Поматывая головами, выбегали из ворот вычищенные, с расчесанными гривами и хвостами лошади, на которых рельефно выделялась сбруя.
Сами петербургские извозчики, сидевшие на козлах, обычно носили армяк темно-синего цвета, летом у них на голове красовалась грибообразная шляпа, а в зимний период — шапка величиной с большое лукошко.
Каждый кучер вырабатывал выручку по-своему, а часть заработанных денег тратил на перекус в трактирах с извозничьими дворами и корм лошади. Извозчичий трактир, как правило, находился в небольшом доме, где имелся незастроенный свободный двор, рассчитанный на 20-40 лошадей. Во дворе из досок были устроены колодцы, куда для лошади клали сено или сыпали овес, здесь же мылись экипажи.
В трактирах на столах лежали клеенки или скатерти, но настолько неопрятные, что не каждый рискнул бы облокотиться на стол. Комнаты во всех извозчичьих трактирах, годами не видели ремонта, имели прокопчённый неопрятный вид.
У многих извозчиков были свои излюбленные трактиры, и они годами заезжали в один и тот же. Особенно эта традиция была сильна среди калужских и рязанских кучеров. Люди привыкли встречаться со своими земляками, с которыми обменивались новостями, вспоминали свою малую родину.
На углу Кузнечного переулка и Николаевской улицы (теперь ул. Марата) находился извозчичий трактир «Рязань». Каждый въехавший и ставший плотно среди уже стоявших экипажей привязывал лошадь и, положив в колоду сено, спешил в трактир, вход в него был со двора.
В трактире «Хива» на углу Глазовской (ныне улица Константина Заслонова в Центральном районе Санкт-Петербурга) и Обводного канала пили чай калужские извозчики. А в Щербаковом переулке находились три трактира, где пили чай татары, занимавшиеся извозом. Эти заведения ничем не отличались от других, за исключением того, что татары пели свои национальные песни, да и ели в основном конину.
Извозчики-старообрядцы собирались в трактире, находившемся на Кабинетской улице (ныне ул. Правды). Среди них в основном были выходцы из Витебской губернии. В их трактире запрещалось курение, а ели и пили они только из своей посуды, хранившейся у трактирщика. Пользоваться «мирскими» тарелками и чашками старообрядцы считали грешным делом, да и песен здесь не пели.
«Элита» извозчичьего мира, извозчики-лихачи
Среди многих тысяч извозчиков были и такие, которых называли «лихачами». Они подчинялись всем правилам извозного промысла, но закладка «лихача» выделялась шикарностью и чистотой. Лихачи выезжали на работу в 3 или 4 часа дня, каждый добирался до места своей стоянки, или, как тогда говорили, до своего угла, ехали шагом, чтобы не забрызгать или не запылить лакированный, как зеркало блестевший экипаж.
Быть лихачом в извозчичьем мире — было престижно и часто они набирались из сынков или родственников хозяев-извозопромышленников. Представительность щегольскому экипажу придавал поднятый кожаный верх. Коляска на пневматических шинах катилась по мостовой легко и бесшумно.
Лихач одевался зимой в «волан» с лисьей меховой опушкой, а летом в «раскидной армяк», сделанный из добротного темно-синего сукна, обшитый по вороту и борту полы бархатной тесьмой с витым черным или цветным кантом. В любое время года за шелковый кушак у лихача были засунуты отменно белые замшевые перчатки.
Высокая плата, бравшаяся лихачом, определяла и способы использования его услуг. Хороший лихач не повез бы даже за рубль там, где простой извозчик охотно согласился везти за 20 копеек.
Услугами лихачей пользовались в особо торжественных случаях или с целью развлечения, а наибольший спрос на них был поздней весной, когда все расцветало, и в ранее лето — пору белых ночей. В весенне-летнее время лихачи поднимали цену в 2-3 раза. У большинства излюбленным местом были «острова» и все отправлявшиеся обычно ехали с Невского проспекта через Троицкий мост по Каменноостровскому проспекту.
По пути были определены разные скорости движения экипажей. Извозчики знали, где нужно поехать шагом, а где быстро. Опытный лихача не только видел, кого он может объехать, а привычным ухом слышал топот лошади, догоняющей его сзади. Если слух подсказывал, что догонявший сильнее его, тогда он специально задерживал свою лошадь, делая вид, что не считает нужным состязаться с несерьезным конкурентом.
Большинство лихачей работали от хозяина, принося ему за «добрую» лошадку двойную выручку. Лихачи могли в один день заработать три, а то и четыре выручки, правда случались и простои, а хозяину все равно нужно было ежедневно отдавать деньги.
Градоначальник требовал, чтобы у первоклассных гостиниц «Европейская» на Михайловской улице, «Большая Северная» на Знаменской площади (ныне пл. Восстания) и других, у фешенебельных ресторанов и клубов стояли извозчики с приличными закладками и породистыми лошадьми.
Примечание: Верхнее фото — открытка с видом на Невский проспект, источник второй фотографии — альбом. М., «Русская книга», СПб, «Лики России», 1993 г., фотоателье Карла Буллы.
Извозчики подразделялись на легковых и ломовых, соответственно — для ездоков и грузов. Легковые кучера в свою очередь — на «биржевых», которые ожидали богатых седоков в особых местах и «ваньков». После принятых новых правил извозного промысла в 1876 году право на получение «извозной книжки» давали только лицам, достигшим 18-летия. Легковые извозчики работали на улицах города до конца 1930-х годов. Формы экипажей отличались друг от друга. Встречались брички, коляски, кареты, пролетки — «эгоистки» и т.д.