Петербургский дневник Зинаиды Гиппиус
Зинаида Николаевна Гиппиус (1869-1945) принадлежит к числу выдающихся петербургских литераторов и поэтов «серебряного века». Если бы не пришлось эмигрировать со своим мужем Д.С. Мережковским из Петрограда в 1919 году она стала бы не менее почитаема, чем Анна Ахматова.
Неприятие Октябрьской революции, враждебность к новой власти вычеркнули ее из официальной истории русской литературы 20 века. Только с конца 1980-х годов началось возвращение имени русской поэтессы, писательницы, литературного критика и драматурга.
Первая мировая война обострила ее восприятие, и особенно политические взгляды. Зинаида Николаевна стала вести политический дневник, в котором она вынесла приговор царского строю: с этим правительством войны не выиграть! Гиппиус не верит в способность кадетской партии и ее вождя П.Н. Милюкова, добиться мирного разрешения кризиса и демократического преобразования России. Ее симпатии на стороне эсеров. Частым посетителем их квартиры становится «гений русской свободы» А.Ф. Керенский.
Петербургский дневник Зинаиды Гиппиус дает нам возможность ознакомиться с оценками войны и взглядами на внутреннее положение России со стороны демократически настроенной интеллигенции того времени. Февральская революция с восторгом встречается супругами. Мережковский печатает в журнале «Нива» серию очерков о декабристах «Первенцы свободы».
Захват власти большевиками встречает темпераментное осуждение со стороны Гиппиус. В 1919 году Мережковский, Гиппиус и Философов нелегально переходят границу и оказываются в Польше. В Варшаве около двух лет они ведут антибольшевистскую борьбу, помогают авантюрам Савинкова, выпускают газету. Но вскоре, убедившись в бесперспективности борьбы, они уезжают в Париж.
С 1921 года начинается эмигрантская жизнь супругов, наполненная ежедневными литературными трудами. Зинаида Гиппиус выпускает в Берлине новый сборник стихов 1911-1921 гг., работает над книгами мемуаров «Живые лица». Публикуются и ее «Петербургские дневники» периода войны и революции. Но от политики она отходит. Д.С. Мережковский умер в 1941 году. Зинаида Николаевна начинает писать о нем книгу, которую не смогла закончить. Она скончалась в 1945 году.
Из «Петербургских дневников» Зинаиды Гиппиус
2 августа 1914 г. Все растерялись, все «мы», интеллигентные словесники. Помолчать бы, — но половина физиологически заразилась бессмысленным воинственным патриотизмом, как будто мы «тоже» Европа, как будто мы смеем (по совести) быть патриотами просто… Любить Россию, если действительно, — то нельзя, как Англию любит англичанин. Тяжкий молот наша любовь… настоящая. Что такое отечество? Народ или государство? Все вместе. Но если я ненавижу государство российское? Если оно — против моего народа на моей земле?
29 сентября 1914 г. Война. Разрушенная Бельгия (вчера взяли последнее — Антверпен), бомбы над родным Парижем, Нотр-Дам, наше неясное положение со взятой Галицией, взятыми давно немцами польскими городами, а завтра, быть может, Варшавой… Генеральное сражение во Франции – длится более месяца. Ум человеческий отказывается воспринимать происходящее…
У нас в России… странно. Трезвая Россия — по манию царя. По манию же царя Петербург великого Петра – провалился, разрушен. Худой знак! Воздвигнут некий Николоград — по казенному «Петроград»…
Худо, худо в России. Наши счастливые союзники не знают боли раздирающей, в эти всем тяжкие дни, самую душу России. Не знают и, беспечные, узнать не хотят, понять не хотят. Не могут. Там, на Западе, ни народу, ни правительству не стыдно сближаться в этом, уже необходимом, общем безумии. А мы! А нам! Тут мы покинуты нашими союзниками. Господи! Спаси народ из глубины двойного несчастья его, тайного и явного! Я почти не выхожу на улицу, мне жалки эти, уже подстроенные, «патриотические» демонстрации с хоругвями, флагами и «патретами».
4 сентября 1915 г. Варшава давно сдана. И Либава, и Ковно. Немцы наступают по всему фронту, все крепости сданы, очищена Вильна, из Минска бегут…
26 февраля 1917 г. …Сегодня с утра вывешено объявление Хабалова, что «беспорядки будут подавляться вооруженной силой». На объявление никто не смотрит. Взглянут — и мимо. У лавок стоят молчаливые хвосты. Морозно и светло. На ближайших улицах как будто даже тихо. Но Невский оцеплен. Появились «старые» казаки и стали с нагайками скакать вдоль тротуаров, хлеща женщин и студентов. На Знаменской площади казаки вчерашние, — «новые» — защищали народ от полиции. Убили пристава, городовых оттеснили на Лиговку, а когда вернулись — их встретили криками «Ура, товарищи-казаки!».
…Часа в 3 была на Невском серьезная стрельба, раненых и убитых несли тут же в приемный покой под каланчу.
…Бедная Россия. Незачем скрывать — есть в ней какой-то подлый слой. Вот те, страшные, наполняющие сегодня театры битком. Да, битком сидят на «Маскараде» в Императорском Александринском театре, пришли ведь отовсюду пешком (иных сообщений нет), любуются Юрьевым и постановкой Мейерхольда, — «один просцениум стоил 18 тысяч». А вдоль Невского стрекочут пулеметы. В это же самое время (знаю от очевидца) шальная пуля застигла студента, покупавшего билет у барышника. Историческая картина!
Все школы, гимназии, курсы — закрыты. Сияют одни театры и… костры, расположившихся на улицах бивуаком войск. Закрыты и сады, где мирно гуляли дети: Летний и наш, Таврический. Из окон на Невском стреляют, а «публика» спешит в театр. Студен живот свой положил ради «искусства»…
Но не надо никого судить… Ни полкапли этой странной, внеразумной, живой радости не давала ни секунды война. Нет оправдание войне — для современного человеческого существа…